Юлия Мамочева

Здравствуй. Неловко, но снова тебе пишу:
Лишь за последние сутки, поди, раз пятый.
Я, со своими грехами, — гороховый шут,
Гору каких, попотев, нагребёшь лопатой;
Нынче тебя мне напомнил сосущий шум -
Там, в голове, на минутах-гвоздях распятый.

Там, в голове, — ты поверишь? — кадит бедлам.
Череп — котёл, тишина — за его пределом.
Кажется, мир раскололся напополам:
Прежде был целым, а сделался — оскуделым.
Господи! Ты отлучился по важным делам;
Я отучилась лечиться любимым делом.

Тик обрела, однако, на этикет:
Тик — на тактичность латентного мракобесья.
И, как назло, стала слышать всё чаще: «Нет,
Деточка, Бога! Бог — сказочен!» 
Бог, посмейся!
Те, кто заврался, верят себе — во вред,
Месиво смысла предпочитая мессе,

Коль разговор зашел о приоритетах!..
Бог, извини, но они с высоты сует
Смотрят при этом глазами попов отпетых,
Так что утонешь, прозревши, — в созревших ответах,
Ни одного-то не дав!.. Ты, мой Отче, сед;
Те ж, кто тебя не пускает на свой банкет, -
Серы, что стены в общественных туалетах.

Боже, но есть и такие — кто напролом,
Кто с топорами — в душу мне, в думы, в дом.
Кто не отягощён кандалами приличий.
Знаешь, и голос у этих — трескучий, птичий,
Голос — один на всех, понимаешь, Отче?
Тот, что впивается в мозг, точно лезвие — точен.

Отче, такие толкуют без всяких «деточек»,
Без мракобесно скупых экивоков морали.
Нынче — ворвались!.. Целую ночь проорали,
На уши ночь поставили, кверху дном.
Что — этикет? Им не надобно этикеточек!

Сами ярлык навесили: «богохульница!»
Молвили, мол не знавали таких еретичек.
Чёрно сказали: топорно, не ставя кавычек.
«С Господом, ведьма, толкует? Годок — и скурится!..»

«С Богом нельзя напрямую, мол.»
Надо — кривенько?!
«К пасторам топай! К алтарищу — на покаяние!»
Будто мне здесь не видать Твоего сияния!..
Будто не друг Ты мне; можно подумать — я не я!..
Чёрно сказали: «Бросай-ка свои кадрильки:
Где-нибудь только, в языческой Океании,

Боги-де шастают славно в людской грязице.»
Ты ж, по словам их, невидан, немыслим, далёк,
И ни за что бы со мною не стал возиться.

Кончили тем, что стихи мне шепчет не Бог!
«Это мол акция Боговой оппозиции!..»

К Фаусту — гиперссылку
Топор — затылку;
Ой, как лезли в бутылку!..

Есть ведь такие, Отче, что напролом:
Ты — по делам. А они — тут как тут. Поделом
Мне, слабосильной, которой ругаться — в лом.

«Эту всю муть твою, веришь, нашептывал Бог?..»
Верю? Нимало.
Но ведаю.
Им — невдомёк.

Ведаю вдоволь; ведаю, Отче, Господи!
Ведаю, заперта в мыслях своих, в странном космосе,
Где бесполезна и самая мысль о компасе.
Череп — чертог о четыреста четырёх
Чёрных стенах. Я внутри, как в проклятом хосписе -
Тем лишь спасаясь, что мой не настанет черёд
Раньше, чем ты возвратишься. Войдёшь. И на край
Душной постели присядешь. Мой Бог! Ты, Господи,
Будешь дышать, сам душистый, как синяя рань.

Я прошепчу тебе: «Боженька, все мы тут гости-де».
Ты мне ответишь: «Ну так домой — не пора ль?»